Сергей Шнуров - о русском кино, безнадежных проектах и разрыве с Матильдой

Сергей Минаев (ESQUIRE) встретился с лидером группировки «Ленинград» в Москве и за разговорами о судьбе российского кино узнал ответ на самый главный вопрос.

Сергей Минаев: Давай начнем с «Дедпула 2». Как получилось, что твоя песня «Возня в грязи» прозвучала во время титров?
Сергей Шнуров: Это история двухгодичной давности. Когда актер, который играет Дедпула (Райан Рейнолдс. — Esquire) приехал в Россию представлять первый фильм, из каждого утюга х***рила песня «Лабутены» (она же «Экспонат»). По слухам она ему дико понравилась. Он сделал пост в Instagram, адресованный мне, я отреагировал, и так завязался некий межокеанский контакт. И когда выходил «Дедпул 2», команда, которая привозит кино на наш рынок, обратилась ко мне. Насколько я понимаю, в каждой стране так было.
Минаев: То есть они взяли эту песню для восточного рынка.
Шнуров: Да. Более того, эта песня была специально написана по техническому заданию. Заказ как он есть.
Минаев: Ты фильм посмотрел? Понравился?
Шнуров: В связи с пертурбациями в моей личной жизни было немного не до того. Но сегодня я его наконец посмотрю.
Минаев: В этом году в прокат вышел «Я худею», в котором ты снялся. В Instagram ты написал, что это одна из немногих работ, за которые тебе не стыдно. Я понимаю твою самоиронию. А за что тебе стыдно?
Шнуров: За пьяные выходки, в основном.
Минаев: Это понятно. А в творческом плане?
Шнуров: Бесспорно, есть какие-то песни, которые можно было бы «докрутить». Рифмы бывают недоделаны, аранжировки слабоваты. Но я человек импульсивный. Придумал что-то, и мне кажется, что это завершенный проект. Я испытываю эйфорию, и в этой эйфории могу записать песню небрежно.
Минаев: У тебя было два телевизионных проекта. Это «Про любовь» с Софой (журналисткой Софико Шеварднадзе. — Esquire) и «Главный котик страны». Как ты сам себя оцениваешь?
Шнуров: Как ведущего я себя оцениваю на три с минусом. Возможно, это просто не мой формат.
Минаев: Тебе вообще интересно этим заниматься?
Шнуров: Это очень за***исто [муторно] и отнимает кучу времени. Не буду скрывать, это интересно — но только первый сезон. Если бы я до сих пор снимался в регулярной тв-программе, то был бы выжат. Конец прошлого года я вообще не помню. Я был на съемочной площадке и на концертах. Больше меня в мире не существовало.
Минаев: Зачем ты хватаешься за эти проекты? Понятно ведь, что не бедствуешь.
Шнуров: Это топливо для песен.
Минаев: Ты перерабатываешь это в творчество?
Шнуров: В искусство. Творчеством я не занимаюсь. Вот была программа «Про любовь». А потом мы сняли клип «Обезьяна и орел», с теми же людьми, что делали этот проект. И это, бл***ь, доставляло им невероятное удовольствие. Нам всем нужно было отстраниться, выйти из игры, дать волю всепобеждающей иронии.
Минаев: У тебя в последней песне появляется Глюкоза, которой долго нигде не было слышно. Почему она? Как ты вообще выбираешь артистов, с которыми пишешь песни?
Шнуров: Я люблю браться за безнадежные дела. Когда я понимаю: бл***ь, пи***ц, это невозможно! Невозможно вывести Глюкозу на новый виток популярности! Тогда это интересная задача.
Минаев: Ты сам ей предложил? Или она пришла и сказала: «Сереж, я хочу снова быть популярной».
Шнуров: Я давно ей это предлагал. Сначала песню «Сумка». Но тогда эта идея ей показалась дикой.
Минаев: В смысле дикой?
Шнуров: Слишком провокационной, неподходящей для ее образа. Мы приятельствуем с ней уже лет десять. Разговоры о совместной песне всплывали на пьянках время от времени. В итоге появилась песня «Жу-жу». Кстати, с ее мужем мы знакомы со школьной скамьи. Чистяков с невероятной гордостью пишет мне, что «Жу-жу» на первых местах хит-парадов. На что я ему иронично отвечаю: «Наверное, это успех».
Минаев: С кем бы ты никогда не стал записывать песню? Допустим, у тебя к человеку личная неприязнь, но ты понимаешь, что материал будет хороший.
Шнуров: Нет таких. Если мне это нужно, я сделаю.
Минаев: Некоторое время назад ты повесил в Instagram фотографию с Тимуром Бекмакбетовым и подписал что-то вроде «мутим кинишко».
Шнуров: Это обычная провокация. Мы с Тимуром случайно встретились в Германии. Я люблю такие вбросы делать — это дает людям возможность поп***деть, а они это обожают. Ради бога! Хотите поп***деть — вот вам повод.
Минаев: Ты следил за историей с журналистом Бабченко, которого убили, а через сутки он «воскрес»? (Журналист Аркадий Бабченко инсценировал собственное убийство в Киеве в ходе спецоперации СБУ. — Esquire).
Шнуров: Мельком.
Минаев: Что ты об этом думаешь?
Шнуров: Думаю, мы наблюдали чудо.
Минаев: То есть теперь их двое: Иисус и он?
Шнуров: Да.
Минаев: Я человек циничный, но есть же какие-то границы. Теперь каждый раз, когда кого-то убьют, мы будем говорить: «Давайте подождем еще пару дней, может, оживет». Последние ориентиры теряются. Как у Ги Дебора в «Обществе спектакля».
Шнуров: Я бы сказал, что это не общество спектакля, а общество сериала. А в том, что эта история девальвировала некролог, я не вижу ничего плохого.
Минаев: Даже не некролог, а любой факт девальвируется, по умолчанию подвергается сомнению.
Шнуров: Факт девальвировался давным-давно. Тем более, что все факты мы черпаем из медиа-пространства. Что есть факт? Карикатура? Фотошоп? Невозможно отделить одно от другого. Жизнь протекает в телефоне, в мутной медиа-воде, и нет никаких ориентиров.
Минаев: Меня лайкают — значит, я существую?
Шнуров: Нет, не так. Я комментирую — значит, я существую!
Минаев: Ты писал недавно, что твоей жизни значительную роль играли музы. Это фигура речи? Или женщины действительно были одним из факторов, которые тебя направляли?
Шнуров: Ну послушай песни. Конечно же, да! У меня очень много действительно лирических вещей, причем на первом же альбоме. Кати, Лели эти бесконечные. Женская тема из «Ленинграда» так и сочится.
Минаев: То есть в нынешнем твоем состоянии, исходя из этой логики, ты должен выдать шедевр.
Шнуров: Думаю, да.
Минаев: Ты придерживаешься мнения, что художник должен страдать?
Шнуров: Временами. Если страдать всегда, ты не сможешь пользоваться тем аналитическим аппаратом, который позволяет делать что-то действительно качественное, классное и цепляющее.
Минаев: Когда мы говорили с тобой год назад, ты сказал: «Матильда не сделала меня лучше, она меня просто спасла». Сейчас вы решили развестись. Что произошло за эти 12 месяцев?
Шнуров: Столько всего, что можно книгу написать.
Минаев: Чувствуешь себя виноватым в разводе?
Шнуров: Экзистенциальное чувство вины присуще любому человеку.
Минаев: Озлобленные читательницы пишут тебе в комментариях — «доб***довался». Причина в этом?
Шнуров: К сожалению, нет.
Минаев: Матильда ушла от тебя?
Шнуров: К сожалению, да.
Минаев: Ты как-то пытался эту чашку склеить? Вернуть отношения?
Шнуров: Да, но бесполезно клеить чашку, если женщина задумала стащить весь сервиз.
Минаев: К кому же можно уйти от Шнура?
Шнуров: Да сам голову сломал.
Минаев: Я хотел бы закончить разговор на политической ноте. Многие наши с тобой общие знакомые в этом году прошли через выбор. Ты когда-нибудь говорил себе: «Я артист и знаю, что такое популизм и что такое манифест. Пойду-ка я в политику»?
Шнуров: Меня тянули в политику, но мне не нравится жанр и костюмы. Это не мое шоу. Как и катание на коньках. Есть специально обученные люди, которые катаются на коньках. Я ох***тельный акробат, но бл***ь, пусть каждый занимается своим делом.